Людмила Улицкая. Детство 45-53: а завтра будет счастье

Эта книга - итог литературного конкурса "После Великой победы". Людмила Улицкая собрала множество воспоминаний и составила из них энциклопедию послевоенной жизни.

Книга построена очень просто: коротенькие главки-воспоминания разделены на темы: как встречали День Победы, что ели, пили, как мылись, одевались; жизнь двора, коммуналки и соседи, школа и детдом, жизнь города и деревни; военнопленные, заключенные, освобожденные; страхи, смерть Сталина…

А в конце книги, как приложение – более подробные биографии в письмах.

Из первой части запомнились такие истории…

Как женщина, выстояв многочасовую очередь за хлебом с голодными детьми, не получила хлеб на малыша, потому что он «слишком мал».

«Это был первый и последний раз в жизни, когда я видела, как громко и безутешно плакала несчастная мама, как истошно кричал перепуганный братишка. А вокруг были глаза, глаза! Одни – заплаканные, несчастные и сочувствующие, другие – озлобленные, торжествующие и довольные. А вечером, рассказывая о происшедшем отцу, мать в сердцах сказала братишке слова, о которых жалеет до сих пор:

– Видишь, Петенька, хлеба на тебя не дали, значит, и кормить тебя не будем.

Двухлетний братишка не очень-то и понял, о чем она говорит, а вот со мной случилась ужасная истерика, после которой я несколько дней не могла подняться с постели».

Как мальчик, родившийся в начале войны, впервые увидел тушёнку.

«Вернулся с фронта мамин брат дядя Володя! Как сейчас помню: я сидел на стульчике, сделанном из посылочного ящика. Дядя Володя вытащил из заплечного мешка две банки тушенки желтого цвета с нарисованной коровьей головой. Вскрыл банку красивой финкой, и я от волшебного запаха упал в обморок».

Как девочка выменяла на хлеб у немецкого военнопленного чудесную игрушку.

– Где ты это взяла? – гневный голос матери вернул меня к действительности. – Небось, у фашистов этих… Да как ты смогла? – она зарыдала и сквозь слезы, не давая мне опомниться, бросала в меня горькие слова, словно била наотмашь. – Они всю мою родню истребили, отца твоего покалечили, а ты их нашим хлебом кормишь?! Будь они прокляты!

Выхватив паровозик из моих рук, она со всего маху швырнула его на пол. Раздался негромкий жалобный треск, как будто маленький паровозик вместе со мной простонал от внезапно нахлынувшего горя.

С громким плачем я выскочила из дома и побежала по улице не разбирая дороги. Мне было обидно, больно и непонятно, как мог немец, сделавший такую замечательную игрушку, с такими ясными глазами и светлой улыбкой, убить всех наших родных…

Домой я вернулась под вечер. Отец на кухне чинил паровозик... Собрав игрушку, он вернул ее мне, и я, радостная, убежала со своим паровозиком в комнату, откуда, играя, слышала, как отец успокаивает все еще плачущую мать.

– Ну, перестань, – приговаривал он, гладя ее по голове. – Она ведь ребенок и ни в чем не виновата. Да и не надо нашим детям напоминать обо всех этих ужасах. Нам всем надо скорее забыть эту войну…

Минуло почти шестьдесят лет. Давно нет в живых моих родителей. Затерялся где-то игрушечный самодельный паровозик. Вот только острая память о том послевоенном времени осталась. Прости меня, папа, я ничего не забыла.

Извините за большие цитаты: эту книгу хочется цитировать целыми главами.

А из последней части книги врезалась в память одна история: о двух мальчиках, двенадцати и четырех лет. В начале войны их эгоистичной и вполне обеспеченной матери-журналистке пришла в голову «светлая мысль» – отправить детей в детдом. Безропотный отец согласился. В том аду, где оказались мальчики, их спасла только любовь друг к другу: старший подкармливал младшего, маленький жил надеждой на брата. Война заканчивалась, остальных ребят родственники забрали домой, а за братьями никто не приехал. Тогда они решили бежать домой, в Москву. Ехали, как другие беспризорники, на товарных вагонах, чудом добрались до дома, куда грязных и голодных оборванцев едва впустили испуганные соседи. Старший сын «сломался», когда увидел у родителей в шкафу французские булки с маслом, а младший спросил: «Что это такое?»

«Один стал хорошим адвокатом. Другой очень видным журналистом. Совершенно опустошенные люди, сломанные внутри. Младший умер в двадцать девять лет. Старший – не дожив до шестидесяти.

А мама их умерла в девяносто шесть лет. В здравом уме, не раскаиваясь ни в чем. Уверенная в собственной непогрешимости».

Согласитесь, эта история могла бы вылиться в новый роман Людмилы Улицкой! Но писательница оставила всё, как есть, в документальном изложении свидетеля событий. Так страшнее всего. Потому что это правда.

И как подумаешь, что все эти люди, чьи воспоминания наполнили «Детство 45-53»  –  реальны – становится жутко. Мои родители («дети войны») рассказывали многое, но – жалея меня. И всё-таки нашего поколения (родившихся через 10 – 15  лет после окончания Великой Отечественной) это коснулось.

«Прости меня, папа, я ничего не забыла», - говорит женщина, вспоминая своё послевоенное детство. Нам бы не забыть, тем более – нашим детям и внукам.

Рекомендую эту книгу для чтения в семейном кругу, в присутствии всех поколений семьи. А какая это ценность для учителей, нечего и говорить.