воскресенье, 29 сентября 2013 г.

Людмила Улицкая. Священный мусор


Эту книгу лучше всего читать, когда тебе плохо. 

Сборник всякой всячины: эссе и автобиографические заметки, разные интервью и маленькие рассказы – собирался в течение 20 лет, одновременно с написанием самых знаменитых романов Улицкой. И вот настало время подводить итоги.

О подругах студенческих лет: «Лучшая из нас ушла первой. Помним. Потом ушла самая красивая, следом – самая тихая. Все три – Лена, Лена и Ляля – от рака. Я скорей всего буду четвертая – у меня тоже рак».
Писательница вспоминает всех замечательных людей, которых подарила ей жизнь, и все прекрасные вещи, которыми наградила. Не надо ничего выбрасывать из памяти – ведь из этого «священного мусора» состоит тонкая духовная пленка нашего существования.
В этой книге Людмила Улицкая откровенно говорит о своей личной жизни: о любви и разочаровании, детях и разводах. И о тех отношениях между людьми, которые неподвластны времени и разлуке.
А еще – через всю книгу проходит боль за родную страну.

«Мы здесь живем – в стране шаткой, валкой, горделивой и нищей. Чтобы её разглядеть, надо далеко отъехать и смотреть на неё издали. Если смотришь с расстояния близкого – то грязь бездорожья, то смог, то пурга. Бомжи на перекрестках и «мерседесы» с мигалками. Взбесившееся, потерявшее стыд богатство и унизительная бедность. Убежать от этого невозможно: жизнь тянет в эту воронку, и оказываешься неожиданно для себя в разных несоединимых местах – на прекрасном концерте в консерватории, в хосписе, в детской колонии, на посольском приеме, в отделении милиции. Всюду жизнь, и всюду люди: чудовищные монстры и святые, прожженные твари и бессребренники, работяги и паразиты. Наши соотечественники».  

Улицкая прямо говорит о своих политических взглядах, не скрывает симпатии к Ходорковскому, неверия в нынешних правителей и разочарования в народе, по-детски жаждущем «крепкой руки». Опять (как в прочитанной недавно книге «Обращение в слух») звучит эта мысль: «Русские – как дети». Но и не только русские – говорит Улицкая. Вся западная цивилизация сейчас – это цивилизация подростков.
«Дети… проявляют порой такую жестокость, на которую и взрослые неспособны. Дети умеют жить сегодняшним днем, не строить планов, не предвидеть последствий своих поступков. И «подростковая цивилизация» обладает всеми этими чертами. <…> Нет, общество подростков меня пугает, никакого восторга я не испытываю перед культом молодости, красоты и богатства».
Но все политические бури и житейские передряги отступают перед смертельной болезнью писательницы, о которой она, бывший ученый-биолог, пишет с пониманием: что явилось причиной рака, как протекало заболевание и лечение. А к смерти у неё «хорошее отношение», так как она видела много достойных уходов из жизни. Кроме того, приближение смерти дало ей «дополнительную остроту зрения» и, как ни странно, радость…

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно! И каждый день – целая коллекция минут. Ничего не
надо с ними делать – просто жить и радоваться, сколько отведено времени. Если для этого ощущения надо было перенести две операции, химиотерапию и облучение, оно того стоило».

Кроме того, у неё есть вера. Очень особенная, не церковная.
«Я не уверена, что в графе «вероисповедание» могла бы поставить без колебания слово «христианка». Определенно – не атеистка.
Но все-таки хотелось бы, чтобы мои друзья простились со мной так, как это принято у христиан. Хотя я и не совсем уверена, что состою в этой огромной армии. Про христианство я знаю, что оно может быть прекрасным. А может и не быть».
Это последние слова книги «Священный мусор». Завещание при жизни.
Дай Бог Людмиле Улицкой жить и радоваться как можно дольше! В этой книге она полностью выразила себя – не как писатель, а как человек: произнесла слова благодарности и любви друзьям и близким; поставила все точки над i в своём отношении к государству; дала утешение и поддержку людям, оказавшимся, как она, перед лицом смерти. Последние страницы книги – самые радостные, самые светлые.
«Сегодня могу сказать про себя – свободна! Свободна от страха, от подозрительности. Еще немного – и научусь быть свободной от настроения. К радости – открыта!»

Людмила Улицкая. Священный мусор


Эту книгу лучше всего читать, когда тебе плохо. 

Сборник всякой всячины: эссе и автобиографические заметки, разные интервью и маленькие рассказы – собирался в течение 20 лет, одновременно с написанием самых знаменитых романов Улицкой. И вот настало время подводить итоги.

О подругах студенческих лет: «Лучшая из нас ушла первой. Помним. Потом ушла самая красивая, следом – самая тихая. Все три – Лена, Лена и Ляля – от рака. Я скорей всего буду четвертая – у меня тоже рак».
Писательница вспоминает всех замечательных людей, которых подарила ей жизнь, и все прекрасные вещи, которыми наградила. Не надо ничего выбрасывать из памяти – ведь из этого «священного мусора» состоит тонкая духовная пленка нашего существования.
В этой книге Людмила Улицкая откровенно говорит о своей личной жизни: о любви и разочаровании, детях и разводах. И о тех отношениях между людьми, которые неподвластны времени и разлуке.
А еще – через всю книгу проходит боль за родную страну.

«Мы здесь живем – в стране шаткой, валкой, горделивой и нищей. Чтобы её разглядеть, надо далеко отъехать и смотреть на неё издали. Если смотришь с расстояния близкого – то грязь бездорожья, то смог, то пурга. Бомжи на перекрестках и «мерседесы» с мигалками. Взбесившееся, потерявшее стыд богатство и унизительная бедность. Убежать от этого невозможно: жизнь тянет в эту воронку, и оказываешься неожиданно для себя в разных несоединимых местах – на прекрасном концерте в консерватории, в хосписе, в детской колонии, на посольском приеме, в отделении милиции. Всюду жизнь, и всюду люди: чудовищные монстры и святые, прожженные твари и бессребренники, работяги и паразиты. Наши соотечественники».  

Улицкая прямо говорит о своих политических взглядах, не скрывает симпатии к Ходорковскому, неверия в нынешних правителей и разочарования в народе, по-детски жаждущем «крепкой руки». Опять (как в прочитанной недавно книге «Обращение в слух») звучит эта мысль: «Русские – как дети». Но и не только русские – говорит Улицкая. Вся западная цивилизация сейчас – это цивилизация подростков.
«Дети… проявляют порой такую жестокость, на которую и взрослые неспособны. Дети умеют жить сегодняшним днем, не строить планов, не предвидеть последствий своих поступков. И «подростковая цивилизация» обладает всеми этими чертами. <…> Нет, общество подростков меня пугает, никакого восторга я не испытываю перед культом молодости, красоты и богатства».
Но все политические бури и житейские передряги отступают перед смертельной болезнью писательницы, о которой она, бывший ученый-биолог, пишет с пониманием: что явилось причиной рака, как протекало заболевание и лечение. А к смерти у неё «хорошее отношение», так как она видела много достойных уходов из жизни. Кроме того, приближение смерти дало ей «дополнительную остроту зрения» и, как ни странно, радость…

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно! И каждый день – целая коллекция минут. Ничего не
надо с ними делать – просто жить и радоваться, сколько отведено времени. Если для этого ощущения надо было перенести две операции, химиотерапию и облучение, оно того стоило».

Кроме того, у неё есть вера. Очень особенная, не церковная.
«Я не уверена, что в графе «вероисповедание» могла бы поставить без колебания слово «христианка». Определенно – не атеистка.
Но все-таки хотелось бы, чтобы мои друзья простились со мной так, как это принято у христиан. Хотя я и не совсем уверена, что состою в этой огромной армии. Про христианство я знаю, что оно может быть прекрасным. А может и не быть».
Это последние слова книги «Священный мусор». Завещание при жизни.
Дай Бог Людмиле Улицкой жить и радоваться как можно дольше! В этой книге она полностью выразила себя – не как писатель, а как человек: произнесла слова благодарности и любви друзьям и близким; поставила все точки над i в своём отношении к государству; дала утешение и поддержку людям, оказавшимся, как она, перед лицом смерти. Последние страницы книги – самые радостные, самые светлые.
«Сегодня могу сказать про себя – свободна! Свободна от страха, от подозрительности. Еще немного – и научусь быть свободной от настроения. К радости – открыта!»

пятница, 20 сентября 2013 г.

Антон Понизовский. Обращение в слух

Прочитав уже пять книг-финалистов премии «Большая книга»-2013, мимо «Обращения в слух» всё время проскальзывала. Почему? Имя автора – Антон Понизовский  –  незнакомо. Оказывается, это первая его книга. И она сразу попала в финал престижной литературной премии…  Что такое?
Опять журналист (как Алексиевич). Опять рассказы реальных людей.
Везет мне на это в последнее время!
Почитала умных людей, критиков. У них одни и те же ассоциации: «Декамерон» Бокаччо… Сюжеты Достоевского… «Тысяча и одна ночь»…
Думаю, что с этими произведениями сходство – чисто внешнее.
В благополучнейшей Швейцарии  умный, но инфантильный студент  Фёдор знакомит новых знакомых, девушку Лёлю и супругов Белявских, с записями - рассказами простых русских людей об их жизни. В книге они записаны слово в слово – так, что слышишь музыку живой речи.
Впрочем, не всегда эта музыка приятна для слуха.
Вот работяга говорит о своём главном инженере:
Я носки себе реже меняю, чем он машины меняет. Я ему говорю: «Ты получил семьсот тысяч премию – отдай ребятам сто тыщ, премию дай на участок», а он мне: «Деньги людей по-ортят». Я в глаза ему говорю: вот начнётся, будет тебе беда, – перешагну, руки не подам. Не подам! Или добью даже.
Понял?
Да как тут не понять – после этого рассказа слушатели (супруги Белявские) прикидывают, в какую страну лучше эмигрировать из России. Страшно. «Призрак бродит по Европе» - призрак очередного русского бунта, бессмысленного и беспощадного.
Прóпасть между огромной массой людей бедствующих и «средним классом» – похлеще, чем в 1917 году, и это пропасть не только в уровне доходов…
Белявский говорит о русском народе с ужасом и отвращением:
Вы думаете, – обратился он к Фёдору, – вы в одно здание ходите, значит, у вас с этим народом общая церковь? Ха-ха. У вас – святые отцы и Никейский догмат. А у народа – конкретное вуду!
Фёдор, оторванный от родины, с теплотой относится даже к рассказам явных маргиналов, а Белявский просто бесится от них. Его жене в какой-то момент кажутся нереальными туманные горы Швейцарии…
– А реальность – наоборот, на плёнке? – подхватил Фёдор. – Я тоже это чувствовал! несколько раз!
На этой самой плёнке очень много женских рассказов, в них  –  боль, страдание, жертвенная любовь и необъяснимое терпение. В таких историях мужчины часто выглядят недорослями.
Злой гений компании Белявский делает вывод:
… самая главная черта русской души, всё объясняет и всё определяет – именно инфантильность! …Русский на Западе есть подросток во взрослом мире…
И тут чувствуешь: герой неприятный, а ведь в чем-то прав.
И снова – споры, споры и споры. Достаётся в них и русскому народу, и мученику Достоевскому…
Долгий диалог двух женщин и двух мужчин напоминает сражение. И не всегда военное, иногда любовное. Финал – неожиданный.
Любимая и горестная российская проза, да что ж ты так пытаешься понять: кто мы и зачем мы? Да сколько же можно?
«Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа…»
Или уж даёт такой ответ, что с ног валишься.

Польза от прочитанного – в том, что я вдруг до жути испугалась оторваться от родной земли так, как Белявский, на фоне красот Швейцарии исследующий тайну русской души и думающий, что он её постиг.

P.S. Эту книгу, как и другие книги-финалисты премии «Большая книга-2013», можно прочитать здесь: http://bookmate.com/library/bigbook2013

Антон Понизовский. Обращение в слух

Прочитав уже пять книг-финалистов премии «Большая книга»-2013, мимо «Обращения в слух» всё время проскальзывала. Почему? Имя автора – Антон Понизовский  –  незнакомо. Оказывается, это первая его книга. И она сразу попала в финал престижной литературной премии…  Что такое?
Опять журналист (как Алексиевич). Опять рассказы реальных людей.
Везет мне на это в последнее время!
Почитала умных людей, критиков. У них одни и те же ассоциации: «Декамерон» Бокаччо… Сюжеты Достоевского… «Тысяча и одна ночь»…
Думаю, что с этими произведениями сходство – чисто внешнее.
В благополучнейшей Швейцарии  умный, но инфантильный студент  Фёдор знакомит новых знакомых, девушку Лёлю и супругов Белявских, с записями - рассказами простых русских людей об их жизни. В книге они записаны слово в слово – так, что слышишь музыку живой речи.
Впрочем, не всегда эта музыка приятна для слуха.
Вот работяга говорит о своём главном инженере:
Я носки себе реже меняю, чем он машины меняет. Я ему говорю: «Ты получил семьсот тысяч премию – отдай ребятам сто тыщ, премию дай на участок», а он мне: «Деньги людей по-ортят». Я в глаза ему говорю: вот начнётся, будет тебе беда, – перешагну, руки не подам. Не подам! Или добью даже.
Понял?
Да как тут не понять – после этого рассказа слушатели (супруги Белявские) прикидывают, в какую страну лучше эмигрировать из России. Страшно. «Призрак бродит по Европе» - призрак очередного русского бунта, бессмысленного и беспощадного.
Прóпасть между огромной массой людей бедствующих и «средним классом» – похлеще, чем в 1917 году, и это пропасть не только в уровне доходов…
Белявский говорит о русском народе с ужасом и отвращением:
Вы думаете, – обратился он к Фёдору, – вы в одно здание ходите, значит, у вас с этим народом общая церковь? Ха-ха. У вас – святые отцы и Никейский догмат. А у народа – конкретное вуду!
Фёдор, оторванный от родины, с теплотой относится даже к рассказам явных маргиналов, а Белявский просто бесится от них. Его жене в какой-то момент кажутся нереальными туманные горы Швейцарии…
– А реальность – наоборот, на плёнке? – подхватил Фёдор. – Я тоже это чувствовал! несколько раз!
На этой самой плёнке очень много женских рассказов, в них  –  боль, страдание, жертвенная любовь и необъяснимое терпение. В таких историях мужчины часто выглядят недорослями.
Злой гений компании Белявский делает вывод:
… самая главная черта русской души, всё объясняет и всё определяет – именно инфантильность! …Русский на Западе есть подросток во взрослом мире…
И тут чувствуешь: герой неприятный, а ведь в чем-то прав.
И снова – споры, споры и споры. Достаётся в них и русскому народу, и мученику Достоевскому…
Долгий диалог двух женщин и двух мужчин напоминает сражение. И не всегда военное, иногда любовное. Финал – неожиданный.
Любимая и горестная российская проза, да что ж ты так пытаешься понять: кто мы и зачем мы? Да сколько же можно?
«Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа…»
Или уж даёт такой ответ, что с ног валишься.

Польза от прочитанного – в том, что я вдруг до жути испугалась оторваться от родной земли так, как Белявский, на фоне красот Швейцарии исследующий тайну русской души и думающий, что он её постиг.

P.S. Эту книгу, как и другие книги-финалисты премии «Большая книга-2013», можно прочитать здесь: http://bookmate.com/library/bigbook2013

четверг, 12 сентября 2013 г.

Кэти Гласс. Будь моей мамой. Искалеченное детство

На этой неделе я планировала читать и анализировать совсем другую книгу, но «Будь моей мамой» Кэти Гласс обрушилась на меня, как ливень при ясном небе. И я промокла до нитки.
Закончив чтение вечером, уснула. Сон: пытаюсь переплыть реку, но течение сносит в такое место, где вода покрыта толстым, как подушка, слоем жирной грязи.
То же самое ощущение у меня было днем во время чтения.
История озверевшей девочки с изломанной психикой, зачем мне было тебя читать?
Небольшое лирическое отступление (если лирика вообще возможна в данном случае). В начале сентября я с интересом и удивлением изучала списки чтения участников проекта «Читать не вредно…». Изучала, твердо зная, что свой список я составить, конечно, могу, но это дело бесполезное. Потому что жизнь идет не по плану, вернее – не по нашему плану, что и подтвердил случай с книгой «Будь моей мамой». Да я НИКОГДА бы не стала её читать, если бы ряд прочитанных перед нею книг не сложился именно так (казалось бы, случайно, но я думаю: по этому пути, как и по многим другим, нас не зря ведет судьба).
Кэти Гласс – прирожденный педагог, открытый и деятельный человек, готовый улучшать этот мир, особенно жизнь детей. У неё «фостерская семья»: имея двух родных детей и приемную дочь, она время от времени берет в семью трудных детей (по сути – маленьких зверенышей), помогает им прийти в себя. От неё они уходят в лучшую жизнь – так было в течение 20 лет, пока не появилась 7-летняя Джоди. Жизнь семьи становится непрерывным кошмаром…
Постепенно выясняется: родители Джоди издевались над ней так, что по сравнению с этим Освенцим кажется смешной детской сказкой. Все нормальные чувства девочки атрофировались, и осталась одна безудержная жестокость.
«Джоди становилась все более откровенной, но, к сожалению, потом ситуация стала ухудшаться. Все началось с ночных кошмаров, потом появились галлюцинации, а потом ее психика стала разрушаться на глазах…
Противно и невыносимо было думать о ее родителях, о том, что они свободны и живут как хотят, насколько бы низко ни пали, а их дочь не может освободиться от боли и муки, причиненных мамой и папой. То, что они сделали с ней, можно покарать только пожизненным сроком».
Я не смогла бы читать Кэти Гласс, если бы перед этим не перемучилась историями Светланы Алексиевич («Время second-hand»). Читая Алексиевич, я думала: страшнее и больнее не бывает. Оказывается, бывает – в тишине, безо  всяких революций, войн и репрессий.
Поток любви Кэти Гласс, на который откликались все другие обездоленные дети, не излечил Джоди: родители, терзая тело дочери, убили её душу.
У Алексиевич есть чем-то похожая история: девочка, оставшись сиротой после смерти репрессированных родителей, замордованная детдомами, попадает в дом любящей тёти:
«Все, что я узнала о любви, я знаю из тетиной кладовки…
«Моя ты птушачка… – звала меня тетя. – Моя жужалка… пчелка…» Я все время лопотала, теребила ее. Я не могла поверить… Меня любили! Любили! Ты растешь, а тобой любуются – это такая роскошь. У тебя все косточки распрямляются, все мышцы…  Поэтому я не помню зла… Я зло забыла… где-то далеко оно у меня спрятано…»
Конечно,  нас поддерживает любовь близких или память об этой любви. Но не всегда любовь спасает и воскрешает. Иногда бывает слишком поздно. Даже если ребенку всего 7 лет.
Мне никогда не быть такой хорошей, как Кэти Гласс, мне не дано такой огромной любви и терпения, однако польза от этой книги есть: понимание, что мир другого человека может быть перевернут по отношению к твоему, но попытаться понять его  стóит. И даже если усилия напрасны, «всегда есть где-то ребенок, которому нужна помощь».

Это последние слова книги «Будь моей мамой. Искалеченное детство».

Кэти Гласс. Будь моей мамой. Искалеченное детство

На этой неделе я планировала читать и анализировать совсем другую книгу, но «Будь моей мамой» Кэти Гласс обрушилась на меня, как ливень при ясном небе. И я промокла до нитки.
Закончив чтение вечером, уснула. Сон: пытаюсь переплыть реку, но течение сносит в такое место, где вода покрыта толстым, как подушка, слоем жирной грязи.
То же самое ощущение у меня было днем во время чтения.
История озверевшей девочки с изломанной психикой, зачем мне было тебя читать?
Небольшое лирическое отступление (если лирика вообще возможна в данном случае). В начале сентября я с интересом и удивлением изучала списки чтения участников проекта «Читать не вредно…». Изучала, твердо зная, что свой список я составить, конечно, могу, но это дело бесполезное. Потому что жизнь идет не по плану, вернее – не по нашему плану, что и подтвердил случай с книгой «Будь моей мамой». Да я НИКОГДА бы не стала её читать, если бы ряд прочитанных перед нею книг не сложился именно так (казалось бы, случайно, но я думаю: по этому пути, как и по многим другим, нас не зря ведет судьба).
Кэти Гласс – прирожденный педагог, открытый и деятельный человек, готовый улучшать этот мир, особенно жизнь детей. У неё «фостерская семья»: имея двух родных детей и приемную дочь, она время от времени берет в семью трудных детей (по сути – маленьких зверенышей), помогает им прийти в себя. От неё они уходят в лучшую жизнь – так было в течение 20 лет, пока не появилась 7-летняя Джоди. Жизнь семьи становится непрерывным кошмаром…
Постепенно выясняется: родители Джоди издевались над ней так, что по сравнению с этим Освенцим кажется смешной детской сказкой. Все нормальные чувства девочки атрофировались, и осталась одна безудержная жестокость.
«Джоди становилась все более откровенной, но, к сожалению, потом ситуация стала ухудшаться. Все началось с ночных кошмаров, потом появились галлюцинации, а потом ее психика стала разрушаться на глазах…
Противно и невыносимо было думать о ее родителях, о том, что они свободны и живут как хотят, насколько бы низко ни пали, а их дочь не может освободиться от боли и муки, причиненных мамой и папой. То, что они сделали с ней, можно покарать только пожизненным сроком».
Я не смогла бы читать Кэти Гласс, если бы перед этим не перемучилась историями Светланы Алексиевич («Время second-hand»). Читая Алексиевич, я думала: страшнее и больнее не бывает. Оказывается, бывает – в тишине, безо  всяких революций, войн и репрессий.
Поток любви Кэти Гласс, на который откликались все другие обездоленные дети, не излечил Джоди: родители, терзая тело дочери, убили её душу.
У Алексиевич есть чем-то похожая история: девочка, оставшись сиротой после смерти репрессированных родителей, замордованная детдомами, попадает в дом любящей тёти:
«Все, что я узнала о любви, я знаю из тетиной кладовки…
«Моя ты птушачка… – звала меня тетя. – Моя жужалка… пчелка…» Я все время лопотала, теребила ее. Я не могла поверить… Меня любили! Любили! Ты растешь, а тобой любуются – это такая роскошь. У тебя все косточки распрямляются, все мышцы…  Поэтому я не помню зла… Я зло забыла… где-то далеко оно у меня спрятано…»
Конечно,  нас поддерживает любовь близких или память об этой любви. Но не всегда любовь спасает и воскрешает. Иногда бывает слишком поздно. Даже если ребенку всего 7 лет.
Мне никогда не быть такой хорошей, как Кэти Гласс, мне не дано такой огромной любви и терпения, однако польза от этой книги есть: понимание, что мир другого человека может быть перевернут по отношению к твоему, но попытаться понять его  стóит. И даже если усилия напрасны, «всегда есть где-то ребенок, которому нужна помощь».

Это последние слова книги «Будь моей мамой. Искалеченное детство».

пятница, 6 сентября 2013 г.

Анна Матвеева. Подожди, я умру – и приду

Как легко читать этот сборник рассказов после фундаментального «Гумилёва» и энциклопедии ужасов Алексиевич! Он как пушинка после них, и по «весовой категории», и по легкости дыхания во время чтения.
Рассказ «По соседству». Казалось бы, что может быть хорошего в тяжелой, каторжной памяти родных о красавице и умнице Наташе, погибшей в результате смертельной инъекции наркотика? Но от этого рассказа, как ни странно, веет «Легким дыханием» Бунина. Чужое горе становится твоим утешением, печаль превращается в невесомое облачко…
Рассказ «Обстоятельство времени». Название намекает на бездну, которая разделяет 11-классника и влюбленную в него учительницу. Она преподает литературу и далека от реального мира: робко мечтает только о Нём и почему-то об Англии. А он легко и просто становится любовником богатой «хабалки». Казалось бы – тупик, но учительница предпринимает попытку побега – от времени или чего-то более страшного.
«Она давно не бегала, это оказалось неприятно, но она не останавливалась. Время летело с ней рядом, то нагоняя, то чуточку отставая, но всякий раз оказывалось так близко, что его можно было ощутить на щеках, волосах, ресницах…»
И где-то впереди маячит утешительница-смерть с её легким дыханием…
Рассказ «Под факелом». В памяти Платоныча – кусочки прошлой жизни (как те паззлы, которые любит собирать его жена Руфь), но всё рассыпается, нет целой картины. Вспоминается лишь поверженная в 90-е годы страна, стремительное отчуждение друзей и нелепая договоренность – встретиться ровно через 20 лет под факелом статуи Свободы. И еще – каждый кусочек памяти связан с ненавистной женой, вся жизнь отравлена её одержимостью: вырастить из него большого писателя и быть подругой гения. И вот сейчас, через 20 лет, у статуи Свободы «он не хочет видеть никого из прошлого, никого из настоящего. А будущего вообще нет, это все знают». И постаревший мальчик уходит от места назначенной встречи. Еще один побег от времени и людей…
Рассказ «На войне»   – о соперничестве двух девочек, их война началась прямо с детского сада. Родители не понимают масштабов бедствия, училки «реально тупят» (как выразились бы их ученики). Простенькая истина: «Не рой другому яму, сам в неё попадешь», - оборачивается кошмаром, но это всё еще не конец. Война будет идти до полного уничтожения…
Рисунок Л. Курбатова
Во многих рассказах юмор непередаваемый, злой от полной безысходности, а потом глядишь – раз, и главные герои умерли. Выход найден. Happy end.
Впрочем, в рассказе «День Патрика» (в виде исключения) дело кончается свадьбой… лучшей подруги героини, отбившей у неё парня. Но зато, слава Богу, все живы. А души людей, погибшие при жизни – кто их считает!
Я когда-то думала, что некоторые люди исчезли, потому что заблудились в лабиринтах времени. Нам просто показалось, что они умерли.

Рассказы Анны Матвеевой – как раз о таком призрачном существовании, о потере во времени, об играх в жизнь и в смерть… Польза от этой книги в том, что хочется очнуться и жить, здесь и сейчас.

PS:    «Подожди, я умру – и приду» Анны Матвеевой входит в короткий список литературной премии «Большая книга»-2013 (так же, как «Немцы» Александра Терехова, «Гумилев сын Гумилева» Сергея Белякова, «Лавр» Евгения Водолазкина – о них см. предыдущие отзывы).


Бесплатно прочитать эти книги и принять участие в читательском голосовании можно на странице Национальной литературной премии «Большая книга»:  http://bookmate.com/library/bigbook2013

Анна Матвеева. Подожди, я умру – и приду

Как легко читать этот сборник рассказов после фундаментального «Гумилёва» и энциклопедии ужасов Алексиевич! Он как пушинка после них, и по «весовой категории», и по легкости дыхания во время чтения.
Рассказ «По соседству». Казалось бы, что может быть хорошего в тяжелой, каторжной памяти родных о красавице и умнице Наташе, погибшей в результате смертельной инъекции наркотика? Но от этого рассказа, как ни странно, веет «Легким дыханием» Бунина. Чужое горе становится твоим утешением, печаль превращается в невесомое облачко…
Рассказ «Обстоятельство времени». Название намекает на бездну, которая разделяет 11-классника и влюбленную в него учительницу. Она преподает литературу и далека от реального мира: робко мечтает только о Нём и почему-то об Англии. А он легко и просто становится любовником богатой «хабалки». Казалось бы – тупик, но учительница предпринимает попытку побега – от времени или чего-то более страшного.
«Она давно не бегала, это оказалось неприятно, но она не останавливалась. Время летело с ней рядом, то нагоняя, то чуточку отставая, но всякий раз оказывалось так близко, что его можно было ощутить на щеках, волосах, ресницах…»
И где-то впереди маячит утешительница-смерть с её легким дыханием…
Рассказ «Под факелом». В памяти Платоныча – кусочки прошлой жизни (как те паззлы, которые любит собирать его жена Руфь), но всё рассыпается, нет целой картины. Вспоминается лишь поверженная в 90-е годы страна, стремительное отчуждение друзей и нелепая договоренность – встретиться ровно через 20 лет под факелом статуи Свободы. И еще – каждый кусочек памяти связан с ненавистной женой, вся жизнь отравлена её одержимостью: вырастить из него большого писателя и быть подругой гения. И вот сейчас, через 20 лет, у статуи Свободы «он не хочет видеть никого из прошлого, никого из настоящего. А будущего вообще нет, это все знают». И постаревший мальчик уходит от места назначенной встречи. Еще один побег от времени и людей…
Рассказ «На войне»   – о соперничестве двух девочек, их война началась прямо с детского сада. Родители не понимают масштабов бедствия, училки «реально тупят» (как выразились бы их ученики). Простенькая истина: «Не рой другому яму, сам в неё попадешь», - оборачивается кошмаром, но это всё еще не конец. Война будет идти до полного уничтожения…
Рисунок Л. Курбатова
Во многих рассказах юмор непередаваемый, злой от полной безысходности, а потом глядишь – раз, и главные герои умерли. Выход найден. Happy end.
Впрочем, в рассказе «День Патрика» (в виде исключения) дело кончается свадьбой… лучшей подруги героини, отбившей у неё парня. Но зато, слава Богу, все живы. А души людей, погибшие при жизни – кто их считает!
Я когда-то думала, что некоторые люди исчезли, потому что заблудились в лабиринтах времени. Нам просто показалось, что они умерли.

Рассказы Анны Матвеевой – как раз о таком призрачном существовании, о потере во времени, об играх в жизнь и в смерть… Польза от этой книги в том, что хочется очнуться и жить, здесь и сейчас.

PS:    «Подожди, я умру – и приду» Анны Матвеевой входит в короткий список литературной премии «Большая книга»-2013 (так же, как «Немцы» Александра Терехова, «Гумилев сын Гумилева» Сергея Белякова, «Лавр» Евгения Водолазкина – о них см. предыдущие отзывы).


Бесплатно прочитать эти книги и принять участие в читательском голосовании можно на странице Национальной литературной премии «Большая книга»:  http://bookmate.com/library/bigbook2013

вторник, 3 сентября 2013 г.

Светлана Алексиевич. Время second-hand

В этой книге звучат тысячи голосов. Кто эти люди?
В самом начале автор говорит:
«Мы прощаемся с советским временем. С той нашей жизнью. Я пытаюсь честно выслушать всех участников социалистической драмы…
У коммунизма был безумный план – переделать «старого» человека, ветхого Адама. И это получилось… может быть, единственное, что получилось. За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма вывели отдельный человеческий тип – homo soveticus. Одни считают, что это трагический персонаж, другие называют его «совком». Мне кажется, я знаю этого человека, он мне хорошо знаком, я рядом с ним, бок о бок прожила много лет. Он – это я. Это мои знакомые, друзья, родители. Несколько лет я ездила по всему бывшему Советскому Союзу, потому что homo soveticus – это не только русские, но и белорусы, туркмены, украинцы, казахи… Теперь мы живем в разных государствах, говорим на разных языках, но нас ни с кем не перепутаешь. Узнаешь сразу! Все мы, люди из социализма, похожие и не похожие на остальных людей – у нас свой словарь, свои представления о добре и зле, о героях и мучениках…»
Как только тоталитарное государство исчезло, прежний мир разбился вдребезги.
Первые впечатления: читать – невыносимо, физически больно, остановиться – невозможно.
Свидетели описывают реальные события. Это не спишешь на фантазию автора и не успокоишь свою совесть.
Полубезумная исповедь девушки – свидетельницы зверств в Абхазии в 1992-м; несколько ужасных рассказов детей репрессированных в сталинские годы; душераздирающие истории преданных коммунизму самоубийц; рухнувший мир советских интеллигентов; откровения палачей и ужас жертв («А вся наша беда в том, что у нас палачи и жертвы – это одни и те же люди…») – и так до бесконечности, выше верхних пределов боли…
Вот что Светлана Алексиевич описывает среди прочих бедствий 90-х:
«Интеллигенты распродавали свои библиотеки. Публика, конечно, обеднела, но не из-за этого книги выносили из дома, не только из-за денег – книги разочаровали. Полное разочарование. Стало уже неприлично задавать вопрос: “А что ты сейчас читаешь?” В жизни слишком многое изменилось, а в книгах этого нет. Русские романы не учат, как добиться успеха в жизни. Как стать богатым… Обломов лежит на диване, а герои Чехова все время пьют чай и жалуются на жизнь…»
Эта мысль воспроизводится в разных историях, описанных в книге,  и как-то действует на нервы. Поэтому, прочитав «Время second-hand», я решила в каждом следующем отзыве о прочитанном обязательно писать – что я от этого получила: что поняла, почувствовала, узнала нового и нужного для жизни.
А теперь дальше о книге Алексиевич. Вот еще порция ужасов: крик матери о дочери, изнасилованной и убитой сослуживцами-милиционерами в Чечне; рассказ о сестрах, которых прокляла и утащила за собой в могилу мать-алкоголичка («Сознание на уровне рогатого скота – вусмерть пьют»); глубокий шок девушки, взорванной в московском метро; история армянско-азербайджанской семьи во время резни в Баку…
«…В одном доме убили всех… А самая маленькая девочка залезла на дерево… Они ее, как птичку… Ночью плохо видно, долго не попадали. Злились… целились. Упала им под ноги…»
Муж подруги был художник. Я любила его картины, он рисовал женские портреты и натюрморты. И я помню, как он подходил к книжным полкам и стучал по корешкам: «Надо все сжечь! Сжечь! Я больше книгам не верю! Мы думали, что добро победит – ничего подобного!» 
С одной стороны, Светлана Алексиевич права, что собрала все эти страшные свидетельства нашей жизни  – пока мы еще не вымерли, как динозавры.
С другой стороны – когда я дошла до второй части книги, поняла: мне осточертело в десятый раз читать о наследии Сталина, путчах, президентах, перестройке – как той девочке, которая кричала своим родителям: «Хватит говорить о политике!»
Но это, наверное, потому, что в начале 90-х я не была армянкой в Баку и не жила в Абхазии… Для меня эти годы прошли болезненно и с потерями, но сами основы моей жизни потрясены не были. А люди, голоса которых звучат в книге, навсегда потеряли почву под ногами.
Для меня польза от этой книги в том, что я теперь буду с бóльшим пониманием относиться к беженцам из южных республик. А вот дружелюбия к таджикам-гастарбайтерам вряд ли прибавится (хотя Алексиевич хотела бы этого): глядя на них, я не смогу избавиться от тяжелых мыслей, какую карму они сейчас отрабатывают.
Если вы не хотите тревожить себя и предпочитаете жить в мире иллюзий – не открывайте эту книгу!
Если вы хотите осмыслить жизнь страны в годы перемен (нашу жизнь!) – читайте эти обжигающие исповеди и пытайтесь понять, что же случилось. Хотя понять очень трудно.
Дочитав книгу, осознала, что после неё у меня кровавая каша в голове, и больше ничего. Надо было подумать пару дней, посмотреть, что мне покажут во сне…  Как и ожидалось, это были «сны катастроф» (тем более, что книга предупреждает о грядущих потрясениях в России).
Это книга о том, что выросли новые палачи, ничуть не хуже сталинских, о людях, убитых идеей… Но автор, как мне показалось, тоже несвободен в своих мыслях, впрочем, как все мы. Светлана Алексиевич пишет:
«Я искала тех, кто намертво прирос к идее, впустил ее в себя так, что не отодрать – государство стало их космосом, заменило им все, даже собственную жизнь. Они не смогли уйти из великой истории, распрощаться с ней, быть счастливыми иначе».
По-моему, к этому замыслу автора некоторые рассказы притянуты за уши: например, история красавицы, влюбившейся по переписке в пожизненно осужденного зэка и бросившей ради него мужа и троих детей. Какая же она  homo soveticus? Инопланетянка.

Я рада, что следующая книга Светланы Алексиевич будет о любви (она сама говорит об этом). Читая «Время second-hand», политики я объелась на несколько лет вперед…