суббота, 25 января 2014 г.

Валерий Михайлов. Роковое предчувствие

Расскажу об одной книге о Лермонтове, которую я прочитала впервые – по той простой причине, что появилась она на свет совсем недавно, в 2011 году. Книга вышла в серии «Лучшие биографии», потому и привлекла моё внимание.
Исследования П. Висковатова, Э. Герштейн, В. Мануйлова и других лермонтоведов отличаются от книги В. Михайлова, как тяжелая артиллерия отличается от красивого фейерверка. Валерий Михайлов написал о любимом поэте весьма кудряво и затейливо, не без блеска.
Между тем, его книга претендует на полноту и научность, он упоминает едва ли не всех исследователей Лермонтова на протяжении последних двух веков. И всем им достаётся по полной. Не то, чтобы Михайлов их всех отвергает, но совершенные ими огрехи он вытаскивает на свет Божий – и не прощает ничего. Автор явно увлечен Лермонтовым сверх всякой меры, его захлёстывает – вряд ли это порок, но доверия читателей такое обстоятельство не прибавит.
Большой плюс «Рокового предчувствия» –  здесь приведено множество отзывов о Лермонтове его современников (и не только положительных, как у других осторожных исследователей, которые предпочитали не упоминать, что некоторые однокашники поэта до конца жизни считали Лермонтова «ядовитой гадиной» и «антихристом»). Еще плюс: автор подробно исследует характер Лермонтова, его светлые и дурные стороны.
Вот несколько описаний поэта:
 «Обыкновенное выражение глаз в покое несколько томное; но как скоро он воодушевлялся какими-нибудь проказами или школьничеством, глаза эти начинали бегать с такой быстротой, что одни белки оставались на месте… Ничего подобного у других людей я не видал. Свои глаза устанут гоняться за его взглядом, который ни на секунду не останавливался ни на одном предмете».
 «Но зато глаза!.. я таких глаз никогда после не видал. То были скорее длинные щели, а не глаза, и щели, полные злости и ума».
 «Взгляд у него был необыкновенный, а глаза черные. Верите ли, если начнет кого, хоть на пари, взглядом преследовать, - загоняет, места себе человек не найдет».
Уже из этих описаний видно, что в личности Лермонтова было нечто демоническое. Михайлов много и охотно пишет о пророческом даре поэта и о мистике, возникшей вокруг него.
«Странные пророчества пронизывают его судьбу – и в первую очередь они касаются России.
Год рождения: 1814-й. Ровно через сто лет началась Первая мировая война, которая привела к падению монархии в России и к разрушительной революции.
Год смерти: 1841-й. Снова через сто лет началась самая страшная для русских война, которую назвали Великой Отечественной.  А в 1991-м, в год 150-летия со дня смерти поэта, рухнул преемник Российской империи – Советский Союз».
Мистический флер вокруг Лермонтова – это, конечно, приманка для читателя. Но мне кажется, для автора – это не прагматический выбор (чтобы «рукопись продать»), а искренняя вера в противоборство высших сил Зла и Добра в душе великого поэта.  Михайлов доказывает, что в этой борьбе «Ангела» и «Демона» победил «Ангел».
Благодарна этой книге за то, что она напомнила мне самые прекрасные стихи Лермонтова, которые я очень давно не читала и теперь упивалась ими заново. Благодарна за понимание: душа поэта – не в трескучих юбилейных речах и мероприятиях в честь его юбилея, не в памятниках и залах музеев, а в другом.
«Какие-то курортные люди шагают по пятигорскому терренкуру, утыканному нелепыми табличками: до места дуэли столько-то метров… Фотографируются у обелиска… - и кажется, что четыре каменных грифа по его углам еще угрюмее прячут свои клювы в перья… А другие, им подобные, зеваки бродят по комнатам музеев… Чего они глазеют? что ищут?..  Лучше бы книгу раскрыли».

Вернее не скажешь.

Валерий Михайлов. Роковое предчувствие

Расскажу об одной книге о Лермонтове, которую я прочитала впервые – по той простой причине, что появилась она на свет совсем недавно, в 2011 году. Книга вышла в серии «Лучшие биографии», потому и привлекла моё внимание.
Исследования П. Висковатова, Э. Герштейн, В. Мануйлова и других лермонтоведов отличаются от книги В. Михайлова, как тяжелая артиллерия отличается от красивого фейерверка. Валерий Михайлов написал о любимом поэте весьма кудряво и затейливо, не без блеска.
Между тем, его книга претендует на полноту и научность, он упоминает едва ли не всех исследователей Лермонтова на протяжении последних двух веков. И всем им достаётся по полной. Не то, чтобы Михайлов их всех отвергает, но совершенные ими огрехи он вытаскивает на свет Божий – и не прощает ничего. Автор явно увлечен Лермонтовым сверх всякой меры, его захлёстывает – вряд ли это порок, но доверия читателей такое обстоятельство не прибавит.
Большой плюс «Рокового предчувствия» –  здесь приведено множество отзывов о Лермонтове его современников (и не только положительных, как у других осторожных исследователей, которые предпочитали не упоминать, что некоторые однокашники поэта до конца жизни считали Лермонтова «ядовитой гадиной» и «антихристом»). Еще плюс: автор подробно исследует характер Лермонтова, его светлые и дурные стороны.
Вот несколько описаний поэта:
 «Обыкновенное выражение глаз в покое несколько томное; но как скоро он воодушевлялся какими-нибудь проказами или школьничеством, глаза эти начинали бегать с такой быстротой, что одни белки оставались на месте… Ничего подобного у других людей я не видал. Свои глаза устанут гоняться за его взглядом, который ни на секунду не останавливался ни на одном предмете».
 «Но зато глаза!.. я таких глаз никогда после не видал. То были скорее длинные щели, а не глаза, и щели, полные злости и ума».
 «Взгляд у него был необыкновенный, а глаза черные. Верите ли, если начнет кого, хоть на пари, взглядом преследовать, - загоняет, места себе человек не найдет».
Уже из этих описаний видно, что в личности Лермонтова было нечто демоническое. Михайлов много и охотно пишет о пророческом даре поэта и о мистике, возникшей вокруг него.
«Странные пророчества пронизывают его судьбу – и в первую очередь они касаются России.
Год рождения: 1814-й. Ровно через сто лет началась Первая мировая война, которая привела к падению монархии в России и к разрушительной революции.
Год смерти: 1841-й. Снова через сто лет началась самая страшная для русских война, которую назвали Великой Отечественной.  А в 1991-м, в год 150-летия со дня смерти поэта, рухнул преемник Российской империи – Советский Союз».
Мистический флер вокруг Лермонтова – это, конечно, приманка для читателя. Но мне кажется, для автора – это не прагматический выбор (чтобы «рукопись продать»), а искренняя вера в противоборство высших сил Зла и Добра в душе великого поэта.  Михайлов доказывает, что в этой борьбе «Ангела» и «Демона» победил «Ангел».
Благодарна этой книге за то, что она напомнила мне самые прекрасные стихи Лермонтова, которые я очень давно не читала и теперь упивалась ими заново. Благодарна за понимание: душа поэта – не в трескучих юбилейных речах и мероприятиях в честь его юбилея, не в памятниках и залах музеев, а в другом.
«Какие-то курортные люди шагают по пятигорскому терренкуру, утыканному нелепыми табличками: до места дуэли столько-то метров… Фотографируются у обелиска… - и кажется, что четыре каменных грифа по его углам еще угрюмее прячут свои клювы в перья… А другие, им подобные, зеваки бродят по комнатам музеев… Чего они глазеют? что ищут?..  Лучше бы книгу раскрыли».

Вернее не скажешь.

суббота, 18 января 2014 г.

Тод Штрассер. Волна

Эта книга была переведена на русский язык в 2012 году, впервые издана в нашей стране в 2013-м. Она переживает сейчас в России такой же успех, как в Америке 80-х (в США Штрассер издал её в 1981-м). Но еще до русских переводов и отечественных изданий  упоминание о «Волне» (с описанием её сюжета) бессчетное количество раз встречалось в Интернете – и не всегда с одобрением. Так, например, предысторию книги – о том, что описан реальный случай, произошедший в одной из американских школ в 1967 году – далеко не все воспринимают, как незыблемую истину. А кое-кто прямо говорит, что ничего такого в Америке отродясь не было, это враньё, рекламная уловка.
Вот с этой долей сомнения и начала читать. Но чтение захватывает.
С того момента, как старшеклассники, ошарашенные фильмом о нацистских концлагерях, робко вопрошают: да как же это немцы приняли нацизм? – учителю истории Бену Россу приходит в голову «гениальная» мысль превратить этих деток в подопытных кроликов (провести эксперимент по внедрению в них тоталитарной идеологии). И вот тут действие книги катится, как с горы – невероятно быстро.
Кадр из фильма “Волна”(Die Welle)
Нетрудно заметить, что в этой школе царит самая разнузданная анархия: опоздания на урок в порядке вещей, а на домашние задания многие ученики вообще давно забили. Но когда учитель пишет на доске: «СИЛА В ДИСЦИПЛИНЕ» и целый урок занимается муштрой, юноши и девушки уж очень легко ему подчиняются.
Усилием воли подавила в себе недоверие и поискала этому оправдание. Ну да, учитель – любимый, а его эксперимент по созданию движения «Волна» – любопытный. И положительные моменты есть: у одноклассников возникает чувство единства, а изгой класса – Роберт – впервые в своей жизни расправляет плечи и чувствует себя человеком. Но как-то слишком стремительно школьники превращаются в зомби, а талантливый учитель – в диктатора (и эта роль ему неожиданно нравится!). Неужто так мгновенно происходит перерождение людей?
Одна только отличница, умница и красавица Лори выбивается из общих рядов и устраивает «бунт на корабле». Но петля вокруг неё медленно и страшно затягивается…
Исследователи из Политехнического института Ренсселира выяснили, что как только количество приверженцев каких-либо взглядов достигает десяти процентов, их убеждения с космической скоростью будут приниматься большинством. Но в данном случае – дело не в этом. «Волна» - это наваждение на уровне подсознания, разум тут ни при чём. «Они все будто под гипнозом. Они просто ничего не слышат», - думает Лори.

Разрушая этот гипноз, Бен Росс в финале говорит: «О да, из вас вышли бы отличные нацисты! <…> «Фашизм – это не то, что когда-то устроили какие-то другие люди. Он здесь, он в каждом из нас».

«Он и во мне, - думаю с горечью, - я не Лори и была бы на стороне большинства».

Книга совсем небольшая. Но это действительно бомба.

«Волну», конечно, надо изучать в школе. +Maria Sonina, с её беспощадным аналитическим умом историка, на своём уроке проделала это блестяще.

В книге Тода Штрассера движение «Волна» исчезло в один миг, как будто его и не было. Произошел ли такой случай в реальности – не убеждена.

А вот нацизм в Германии и сталинизм в России, к сожалению, были – я еще застала живых свидетелей тех событий. Но для моего внука это недоказуемо. Он убедился бы в жуткой силе тоталитарной идеологии только в ходе такого же эксперимента, как в книге «Волна». Люди учатся на чужих ошибках, но убеждают их только свои.

Тод Штрассер. Волна

Эта книга была переведена на русский язык в 2012 году, впервые издана в нашей стране в 2013-м. Она переживает сейчас в России такой же успех, как в Америке 80-х (в США Штрассер издал её в 1981-м). Но еще до русских переводов и отечественных изданий  упоминание о «Волне» (с описанием её сюжета) бессчетное количество раз встречалось в Интернете – и не всегда с одобрением. Так, например, предысторию книги – о том, что описан реальный случай, произошедший в одной из американских школ в 1967 году – далеко не все воспринимают, как незыблемую истину. А кое-кто прямо говорит, что ничего такого в Америке отродясь не было, это враньё, рекламная уловка.
Вот с этой долей сомнения и начала читать. Но чтение захватывает.
С того момента, как старшеклассники, ошарашенные фильмом о нацистских концлагерях, робко вопрошают: да как же это немцы приняли нацизм? – учителю истории Бену Россу приходит в голову «гениальная» мысль превратить этих деток в подопытных кроликов (провести эксперимент по внедрению в них тоталитарной идеологии). И вот тут действие книги катится, как с горы – невероятно быстро.
Кадр из фильма “Волна”(Die Welle)
Нетрудно заметить, что в этой школе царит самая разнузданная анархия: опоздания на урок в порядке вещей, а на домашние задания многие ученики вообще давно забили. Но когда учитель пишет на доске: «СИЛА В ДИСЦИПЛИНЕ» и целый урок занимается муштрой, юноши и девушки уж очень легко ему подчиняются.
Усилием воли подавила в себе недоверие и поискала этому оправдание. Ну да, учитель – любимый, а его эксперимент по созданию движения «Волна» – любопытный. И положительные моменты есть: у одноклассников возникает чувство единства, а изгой класса – Роберт – впервые в своей жизни расправляет плечи и чувствует себя человеком. Но как-то слишком стремительно школьники превращаются в зомби, а талантливый учитель – в диктатора (и эта роль ему неожиданно нравится!). Неужто так мгновенно происходит перерождение людей?
Одна только отличница, умница и красавица Лори выбивается из общих рядов и устраивает «бунт на корабле». Но петля вокруг неё медленно и страшно затягивается…
Исследователи из Политехнического института Ренсселира выяснили, что как только количество приверженцев каких-либо взглядов достигает десяти процентов, их убеждения с космической скоростью будут приниматься большинством. Но в данном случае – дело не в этом. «Волна» - это наваждение на уровне подсознания, разум тут ни при чём. «Они все будто под гипнозом. Они просто ничего не слышат», - думает Лори.

Разрушая этот гипноз, Бен Росс в финале говорит: «О да, из вас вышли бы отличные нацисты! <…> «Фашизм – это не то, что когда-то устроили какие-то другие люди. Он здесь, он в каждом из нас».

«Он и во мне, - думаю с горечью, - я не Лори и была бы на стороне большинства».

Книга совсем небольшая. Но это действительно бомба.

«Волну», конечно, надо изучать в школе. +Maria Sonina, с её беспощадным аналитическим умом историка, на своём уроке проделала это блестяще.

В книге Тода Штрассера движение «Волна» исчезло в один миг, как будто его и не было. Произошел ли такой случай в реальности – не убеждена.

А вот нацизм в Германии и сталинизм в России, к сожалению, были – я еще застала живых свидетелей тех событий. Но для моего внука это недоказуемо. Он убедился бы в жуткой силе тоталитарной идеологии только в ходе такого же эксперимента, как в книге «Волна». Люди учатся на чужих ошибках, но убеждают их только свои.

воскресенье, 12 января 2014 г.

Наринэ Абгарян. Манюня


В последний раз так хохотала, когда читала «Географ глобус пропил». Навзрыд, размазывая слёзы по истомленному лицу.
Писательница рассказывает о своём детстве в маленьком городке среди гор Армении, о подруге Манюне и всём их окружении. Одна из главных героинь книги – бабушка Манюни, девочки называют её просто Ба.

Самые смешные истории:
1. Как Ба в гигиенических целях обрила Наринэ и Манюню наголо и покрыла их головы маской для роста волос, существенную часть в которой составляла синька. В этот самый момент пришел с работы папа Манюни.
«Дядя Миша увидел нас и замедлил шаг. По причине близорукости он сначала прищурился, потом, не поверив своим глазам, оттянул пальцем уголок века сначала одного, потом обоих глаз. Мы подошли поближе. Зрелище, открывшееся Дядимишиному взору, судя по всему, было настолько неожиданным, что он какое-то время в остолбенении изучал нас. Мы, видя выражение его лица, снова тоненько заскулили.
– Здрассьти, дядьмиш, – сквозь слезы прошептала я.
– Мать вашу за ногу, – к дяде Мише наконец вернулся дар речи, – дети, кто это так с вами?»
Девочки объяснили ему, что теперь, по словам Ба, волосы у них будут густые и курчавые, как у Дженис Джоплин, наркоманки и дебоширки. Дальнейшие приключения показывают, что кое-что от Джоплин им точно передалось.
2. Как мама Наринэ неудачно подстригла папу.
«А на следующий день папа пошел на похороны. И превратил это траурное мероприятие в несусветное представление. Потому что людям очень сложно было сохранять серьезное выражение на лицах при одном взгляде на отцовскую прическу. Они, прикрыв лица платками, пробивались к нему и сочувствующе спрашивали: «Кто это тебя так?»
– Жена, – говорил отец.
– Она еще жива? – тщетно пытались выдать хохот за рыдания люди.
– Жива, – понуро отвечал отец.
– Непорядок, – утирали выступившие слезы сострадающие».
3. Как бабуля Наринэ и её папа не могли забыть об одной ИСТОРИИ.
«…как-то бабуля приехала на несколько дней погостить у дочери и зятя. Ее приняли с распростертыми объятиями, но так как других свободных комнат в доме не было, то бабуле постелили в спальне моих родителей. Мама с папой уступили ей свою кровать, а сами легли на диван. Вот. А папе ночью приспичило попить водички. Он прошлепал в кухню, вернулся, забрался спросонья в кровать, под одеяло к своей жене и привычно сгреб ее в объятия.
– Ой! Ай! – заверещала моя бабуля пожарной сиреной. – Юра! Это не я! Это не Надя! Это не туда!
Папа пережил такое чудовищное потрясение, что какое-то время после этого чуть ли не светил маме в лицо фонариком, перед тем как ночью забраться к ней под одеяло».
4. Как сантехник вытаскивал поварешку, намертво застрявшую в унитазе.
«Когда дядя Володя вытащил, наконец, поварешку и засобирался домой, Ба взяла его за локоть:
– Владимир Оганесович, – проникновенно зашептала она, – я надеюсь, вся эта история останется между нами?
– Обижаешь, Роза Иосифовна, – громко сглотнул дядя Володя.
– Иди, – смилостивилась Ба.
И сантехник ушел в темноту, унося с собой сумбур своих мыслей.
«Интересно, что они хранят в холодильнике, если в туалет ходят с половником», –
лихорадочно соображал он».

Самые страшные истории:
1. Как Манюня, Наринэ и её сестра Карина стреляли по ненавистному физруку из настоящего ружья. Эта история объясняет, какие странные и опасные фантазии могут бродить в головах детей, и как далеки они от реальности.


2. Как Манюня влюбилась. Еще один пример безудержных фантазий маленькой девочки: её любовь обладала такой разрушительной силой, что могла снести с лица земли полгорода.
3. Как Ба сказала цыганке «господибожетымой».
«Ба обращалась к Богу в случаях крайнего, неконтролируемого, темного в своей силе бешенства. Только два раза в жизни мы с Манькой удостоились от Ба этого «господибожетымой», и наказание, которое последовало за ним, по своему разрушительному эффекту могло сравниться только с последствиями засухи в маленькой африканской стране».
Вот и навязчивой цыганке мало не показалось.


Вообще Ба, которая является домашним богом для маленьких подруг и грозой для большинства жителей городка, ведет себя крайне непедагогично и не стесняется в выражениях. Не удивлюсь, если на этой книге будет красоваться знак «16+».
В самом её начале, во вступлении, говорится:
«Манюня» – это повествование о советском отдаленном от всяких столиц городке и его жителях. О том, как, невзирая на чудовищный дефицит и всевозможные ограничения, люди умудрялись жить и радоваться жизни.
«Манюня» – это книга для взрослых детей. Для тех, кто и в тринадцать, и в шестьдесят верит в хорошее и смотрит в будущее с улыбкой.
«Манюня» – мое признание в бесконечной любви родным, близким и городу, где мне посчастливилось родиться и вырасти».
Обдумав всё перечисленное, скажу: да, «весёленькое» советское житьё припомнилось очень живо; признание автора в любви малой Родине живописно и трогательно (книга и смешная, и лиричная одновременно); и еще раз да – «Манюня» может разбудить ребенка в человеке, который считал себя безнадежно взрослым.
А заканчивается книга чуточку грустно:
Я навсегда запомнила тот июнь, и густое ночное небо над Адлером, и шумные его улочки, и дни, когда мы все были вместе и ни одному нормальному человеку не было дела до того, грузин ты, русский, еврей, украинец или армянин, и казалось, что так будет всегда и этой дружбе нет конца и края…
Я ни к чему не призываю.
Я прошу вас остановиться на минуту и вспомнить, как это прекрасно – просто дружить.
Вот так должно быть сейчас. И завтра. И послезавтра. Всегда.
Спасибо.
И вот тут уже перед глазами плывет ностальгическая дымка.


Вернётся ли такое время?

Наринэ Абгарян. Манюня


В последний раз так хохотала, когда читала «Географ глобус пропил». Навзрыд, размазывая слёзы по истомленному лицу.
Писательница рассказывает о своём детстве в маленьком городке среди гор Армении, о подруге Манюне и всём их окружении. Одна из главных героинь книги – бабушка Манюни, девочки называют её просто Ба.

Самые смешные истории:
1. Как Ба в гигиенических целях обрила Наринэ и Манюню наголо и покрыла их головы маской для роста волос, существенную часть в которой составляла синька. В этот самый момент пришел с работы папа Манюни.
«Дядя Миша увидел нас и замедлил шаг. По причине близорукости он сначала прищурился, потом, не поверив своим глазам, оттянул пальцем уголок века сначала одного, потом обоих глаз. Мы подошли поближе. Зрелище, открывшееся Дядимишиному взору, судя по всему, было настолько неожиданным, что он какое-то время в остолбенении изучал нас. Мы, видя выражение его лица, снова тоненько заскулили.
– Здрассьти, дядьмиш, – сквозь слезы прошептала я.
– Мать вашу за ногу, – к дяде Мише наконец вернулся дар речи, – дети, кто это так с вами?»
Девочки объяснили ему, что теперь, по словам Ба, волосы у них будут густые и курчавые, как у Дженис Джоплин, наркоманки и дебоширки. Дальнейшие приключения показывают, что кое-что от Джоплин им точно передалось.
2. Как мама Наринэ неудачно подстригла папу.
«А на следующий день папа пошел на похороны. И превратил это траурное мероприятие в несусветное представление. Потому что людям очень сложно было сохранять серьезное выражение на лицах при одном взгляде на отцовскую прическу. Они, прикрыв лица платками, пробивались к нему и сочувствующе спрашивали: «Кто это тебя так?»
– Жена, – говорил отец.
– Она еще жива? – тщетно пытались выдать хохот за рыдания люди.
– Жива, – понуро отвечал отец.
– Непорядок, – утирали выступившие слезы сострадающие».
3. Как бабуля Наринэ и её папа не могли забыть об одной ИСТОРИИ.
«…как-то бабуля приехала на несколько дней погостить у дочери и зятя. Ее приняли с распростертыми объятиями, но так как других свободных комнат в доме не было, то бабуле постелили в спальне моих родителей. Мама с папой уступили ей свою кровать, а сами легли на диван. Вот. А папе ночью приспичило попить водички. Он прошлепал в кухню, вернулся, забрался спросонья в кровать, под одеяло к своей жене и привычно сгреб ее в объятия.
– Ой! Ай! – заверещала моя бабуля пожарной сиреной. – Юра! Это не я! Это не Надя! Это не туда!
Папа пережил такое чудовищное потрясение, что какое-то время после этого чуть ли не светил маме в лицо фонариком, перед тем как ночью забраться к ней под одеяло».
4. Как сантехник вытаскивал поварешку, намертво застрявшую в унитазе.
«Когда дядя Володя вытащил, наконец, поварешку и засобирался домой, Ба взяла его за локоть:
– Владимир Оганесович, – проникновенно зашептала она, – я надеюсь, вся эта история останется между нами?
– Обижаешь, Роза Иосифовна, – громко сглотнул дядя Володя.
– Иди, – смилостивилась Ба.
И сантехник ушел в темноту, унося с собой сумбур своих мыслей.
«Интересно, что они хранят в холодильнике, если в туалет ходят с половником», –
лихорадочно соображал он».

Самые страшные истории:
1. Как Манюня, Наринэ и её сестра Карина стреляли по ненавистному физруку из настоящего ружья. Эта история объясняет, какие странные и опасные фантазии могут бродить в головах детей, и как далеки они от реальности.


2. Как Манюня влюбилась. Еще один пример безудержных фантазий маленькой девочки: её любовь обладала такой разрушительной силой, что могла снести с лица земли полгорода.
3. Как Ба сказала цыганке «господибожетымой».
«Ба обращалась к Богу в случаях крайнего, неконтролируемого, темного в своей силе бешенства. Только два раза в жизни мы с Манькой удостоились от Ба этого «господибожетымой», и наказание, которое последовало за ним, по своему разрушительному эффекту могло сравниться только с последствиями засухи в маленькой африканской стране».
Вот и навязчивой цыганке мало не показалось.


Вообще Ба, которая является домашним богом для маленьких подруг и грозой для большинства жителей городка, ведет себя крайне непедагогично и не стесняется в выражениях. Не удивлюсь, если на этой книге будет красоваться знак «16+».
В самом её начале, во вступлении, говорится:
«Манюня» – это повествование о советском отдаленном от всяких столиц городке и его жителях. О том, как, невзирая на чудовищный дефицит и всевозможные ограничения, люди умудрялись жить и радоваться жизни.
«Манюня» – это книга для взрослых детей. Для тех, кто и в тринадцать, и в шестьдесят верит в хорошее и смотрит в будущее с улыбкой.
«Манюня» – мое признание в бесконечной любви родным, близким и городу, где мне посчастливилось родиться и вырасти».
Обдумав всё перечисленное, скажу: да, «весёленькое» советское житьё припомнилось очень живо; признание автора в любви малой Родине живописно и трогательно (книга и смешная, и лиричная одновременно); и еще раз да – «Манюня» может разбудить ребенка в человеке, который считал себя безнадежно взрослым.
А заканчивается книга чуточку грустно:
Я навсегда запомнила тот июнь, и густое ночное небо над Адлером, и шумные его улочки, и дни, когда мы все были вместе и ни одному нормальному человеку не было дела до того, грузин ты, русский, еврей, украинец или армянин, и казалось, что так будет всегда и этой дружбе нет конца и края…
Я ни к чему не призываю.
Я прошу вас остановиться на минуту и вспомнить, как это прекрасно – просто дружить.
Вот так должно быть сейчас. И завтра. И послезавтра. Всегда.
Спасибо.
И вот тут уже перед глазами плывет ностальгическая дымка.


Вернётся ли такое время?

пятница, 3 января 2014 г.

Дэн Браун. Инферно

Пролог романа начинается словами: «Я – тень…». Совершенно неясно, что происходит: некая затравленная тень мечется по Флоренции, убегая от преследователей и размышляя о потусторонних вещах. Это начало наводит на мысль о том, что роман – мистический. Но в конечном итоге оказывается, что речь идет о реальных проблемах, которые касаются каждого из нас.
Погибшая тень – это гениальный ученый-генетик Бертран Зобрист, создавший вирус, способный изменить всё человечество, которое слишком быстро размножается. Естественно, врачи (думающие остановить пугающий рост населения раздачей презервативов в Африке) в ужасе. Местонахождение источника вируса (который вот-вот вырвется на волю) погибший Бертран зашифровал с помощью текста «Божественной комедии» Данте и его посмертной маски. Разгадать эту загадку может только американский специалист по символике, профессор Роберт Лэнгдон. В романе его странным образом сопровождают две женщины: «спасающая» его умница Сиенна Брукс и директор Всемирной организации здравоохранения Элизабет Сински, которая сначала является ему в кошмарах, а потом и наяву.
Как и многие переводные книги, роман не блещет красотами языка: текст довольно пресный, кишит штампами. Не Толстой, короче. Читать это можно только ради сюжета. Хитроумная детективная интрига приводит к тому, что в поисках разгадки герои совершают своеобразный квест по странам и континентам. Впрочем, основное действие разворачивается в Италии и Турции, а именно – во Флоренции, Венеции и Стамбуле.
И вот тут автор превращается в обезумевшего гида, начинается какая-то архитектурная наркомания.
Флоренция. Палаццо Веккьо.
Описания древних соборов, палаццо и прочих памятников истории так красочны и подробны, что возникает полный эффект присутствия. Их не просто видишь, но еще и ощущаешь их пространство и запахи, трогаешь и измеряешь шагами. Я никогда не была в перечисленных европейских городах, но благодаря роману Дэна Брауна уже не могу утверждать это с прежней уверенностью.
Для человека, не имеющего возможности в зимние каникулы поехать никуда, кроме как по магазинам, «Инферно» - просто праздник (конечно, если у вас есть жадный интерес к миру и его вечным ценностям, воплощенным в камне, красках и стихах).

А что касается идеи романа, о которой говорит эпиграф: «Самое жаркое место в аду предназначено тем, кто в пору морального кризиса сохраняет нейтральность», – то спасибо, мы поняли. Но как бы ни рисовал автор проблемы и ужасы нынешнего времени, так и тянет, взяв текст его романа, зачарованно пересмотреть в Интернете все описанные там места и перечитать «Божественную комедию». Если что-то и делает нас людьми, то только эти прекрасные создания. Если что-то и спасет человечество, то не беготня в поисках вымышленной заразы, а ошеломляющая красота гениального искусства.

Дэн Браун. Инферно

Пролог романа начинается словами: «Я – тень…». Совершенно неясно, что происходит: некая затравленная тень мечется по Флоренции, убегая от преследователей и размышляя о потусторонних вещах. Это начало наводит на мысль о том, что роман – мистический. Но в конечном итоге оказывается, что речь идет о реальных проблемах, которые касаются каждого из нас.
Погибшая тень – это гениальный ученый-генетик Бертран Зобрист, создавший вирус, способный изменить всё человечество, которое слишком быстро размножается. Естественно, врачи (думающие остановить пугающий рост населения раздачей презервативов в Африке) в ужасе. Местонахождение источника вируса (который вот-вот вырвется на волю) погибший Бертран зашифровал с помощью текста «Божественной комедии» Данте и его посмертной маски. Разгадать эту загадку может только американский специалист по символике, профессор Роберт Лэнгдон. В романе его странным образом сопровождают две женщины: «спасающая» его умница Сиенна Брукс и директор Всемирной организации здравоохранения Элизабет Сински, которая сначала является ему в кошмарах, а потом и наяву.
Как и многие переводные книги, роман не блещет красотами языка: текст довольно пресный, кишит штампами. Не Толстой, короче. Читать это можно только ради сюжета. Хитроумная детективная интрига приводит к тому, что в поисках разгадки герои совершают своеобразный квест по странам и континентам. Впрочем, основное действие разворачивается в Италии и Турции, а именно – во Флоренции, Венеции и Стамбуле.
И вот тут автор превращается в обезумевшего гида, начинается какая-то архитектурная наркомания.
Флоренция. Палаццо Веккьо.
Описания древних соборов, палаццо и прочих памятников истории так красочны и подробны, что возникает полный эффект присутствия. Их не просто видишь, но еще и ощущаешь их пространство и запахи, трогаешь и измеряешь шагами. Я никогда не была в перечисленных европейских городах, но благодаря роману Дэна Брауна уже не могу утверждать это с прежней уверенностью.
Для человека, не имеющего возможности в зимние каникулы поехать никуда, кроме как по магазинам, «Инферно» - просто праздник (конечно, если у вас есть жадный интерес к миру и его вечным ценностям, воплощенным в камне, красках и стихах).

А что касается идеи романа, о которой говорит эпиграф: «Самое жаркое место в аду предназначено тем, кто в пору морального кризиса сохраняет нейтральность», – то спасибо, мы поняли. Но как бы ни рисовал автор проблемы и ужасы нынешнего времени, так и тянет, взяв текст его романа, зачарованно пересмотреть в Интернете все описанные там места и перечитать «Божественную комедию». Если что-то и делает нас людьми, то только эти прекрасные создания. Если что-то и спасет человечество, то не беготня в поисках вымышленной заразы, а ошеломляющая красота гениального искусства.