Светлана Алексиевич. Время second-hand

В этой книге звучат тысячи голосов. Кто эти люди?

В самом начале автор говорит:

«Мы прощаемся с советским временем. С той нашей жизнью. Я пытаюсь честно выслушать всех участников социалистической драмы…

У коммунизма был безумный план – переделать «старого» человека, ветхого Адама. И это получилось… может быть, единственное, что получилось. За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма вывели отдельный человеческий тип – homo soveticus. Одни считают, что это трагический персонаж, другие называют его «совком». Мне кажется, я знаю этого человека, он мне хорошо знаком, я рядом с ним, бок о бок прожила много лет. Он – это я. Это мои знакомые, друзья, родители. Несколько лет я ездила по всему бывшему Советскому Союзу, потому что homo soveticus – это не только русские, но и белорусы, туркмены, украинцы, казахи… Теперь мы живем в разных государствах, говорим на разных языках, но нас ни с кем не перепутаешь. Узнаешь сразу! Все мы, люди из социализма, похожие и не похожие на остальных людей – у нас свой словарь, свои представления о добре и зле, о героях и мучениках…»

Как только тоталитарное государство исчезло, прежний мир разбился вдребезги.

Первые впечатления: читать – невыносимо, физически больно, остановиться – невозможно.

Свидетели описывают реальные события. Это не спишешь на фантазию автора и не успокоишь свою совесть.

Полубезумная исповедь девушки – свидетельницы зверств в Абхазии в 1992-м; несколько ужасных рассказов детей репрессированных в сталинские годы; душераздирающие истории преданных коммунизму самоубийц; рухнувший мир советских интеллигентов; откровения палачей и ужас жертв («А вся наша беда в том, что у нас палачи и жертвы – это одни и те же люди…») – и так до бесконечности, выше верхних пределов боли…

Вот что Светлана Алексиевич описывает среди прочих бедствий 90-х:

«Интеллигенты распродавали свои библиотеки. Публика, конечно, обеднела, но не из-за этого книги выносили из дома, не только из-за денег – книги разочаровали. Полное разочарование. Стало уже неприлично задавать вопрос: “А что ты сейчас читаешь?” В жизни слишком многое изменилось, а в книгах этого нет. Русские романы не учат, как добиться успеха в жизни. Как стать богатым… Обломов лежит на диване, а герои Чехова все время пьют чай и жалуются на жизнь…»

Эта мысль воспроизводится в разных историях, описанных в книге,  и как-то действует на нервы. Поэтому, прочитав «Время second-hand», я решила в каждом следующем отзыве о прочитанном обязательно писать – что я от этого получила: что поняла, почувствовала, узнала нового и нужного для жизни.

А теперь дальше о книге Алексиевич. Вот еще порция ужасов: крик матери о дочери, изнасилованной и убитой сослуживцами-милиционерами в Чечне; рассказ о сестрах, которых прокляла и утащила за собой в могилу мать-алкоголичка («Сознание на уровне рогатого скота – вусмерть пьют»); глубокий шок девушки, взорванной в московском метро; история армянско-азербайджанской семьи во время резни в Баку…

«…В одном доме убили всех… А самая маленькая девочка залезла на дерево… Они ее, как птичку… Ночью плохо видно, долго не попадали. Злились… целились. Упала им под ноги…»

Муж подруги был художник. Я любила его картины, он рисовал женские портреты и натюрморты. И я помню, как он подходил к книжным полкам и стучал по корешкам: «Надо все сжечь! Сжечь! Я больше книгам не верю! Мы думали, что добро победит – ничего подобного!» 

С одной стороны, Светлана Алексиевич права, что собрала все эти страшные свидетельства нашей жизни  – пока мы еще не вымерли, как динозавры.

С другой стороны – когда я дошла до второй части книги, поняла: мне осточертело в десятый раз читать о наследии Сталина, путчах, президентах, перестройке – как той девочке, которая кричала своим родителям: «Хватит говорить о политике!»

Но это, наверное, потому, что в начале 90-х я не была армянкой в Баку и не жила в Абхазии… Для меня эти годы прошли болезненно и с потерями, но сами основы моей жизни потрясены не были. А люди, голоса которых звучат в книге, навсегда потеряли почву под ногами.

Для меня польза от этой книги в том, что я теперь буду с бóльшим пониманием относиться к беженцам из южных республик. А вот дружелюбия к таджикам-гастарбайтерам вряд ли прибавится (хотя Алексиевич хотела бы этого): глядя на них, я не смогу избавиться от тяжелых мыслей, какую карму они сейчас отрабатывают.

Если вы не хотите тревожить себя и предпочитаете жить в мире иллюзий – не открывайте эту книгу!

Если вы хотите осмыслить жизнь страны в годы перемен (нашу жизнь!) – читайте эти обжигающие исповеди и пытайтесь понять, что же случилось. Хотя понять очень трудно.

Дочитав книгу, осознала, что после неё у меня кровавая каша в голове, и больше ничего. Надо было подумать пару дней, посмотреть, что мне покажут во сне…  Как и ожидалось, это были «сны катастроф» (тем более, что книга предупреждает о грядущих потрясениях в России).

Это книга о том, что выросли новые палачи, ничуть не хуже сталинских, о людях, убитых идеей… Но автор, как мне показалось, тоже несвободен в своих мыслях, впрочем, как все мы. Светлана Алексиевич пишет:

«Я искала тех, кто намертво прирос к идее, впустил ее в себя так, что не отодрать – государство стало их космосом, заменило им все, даже собственную жизнь. Они не смогли уйти из великой истории, распрощаться с ней, быть счастливыми иначе».

По-моему, к этому замыслу автора некоторые рассказы притянуты за уши: например, история красавицы, влюбившейся по переписке в пожизненно осужденного зэка и бросившей ради него мужа и троих детей. Какая же она  homo soveticus? Инопланетянка.

Я рада, что следующая книга Светланы Алексиевич будет о любви (она сама говорит об этом). Читая «Время second-hand», политики я объелась на несколько лет вперед…